Мингрельское дело
В 1951 году органы Государственной Безопасности Грузинской Советской социалистической республики начали дело против работников, находящихся на руководящих должностях, уроженцев Мингрелии. Они обвинялись в мингрельском национализме, ориентировании на Турцию. Сталин лично поручил курирование этого дела, направленного против Л.Берии, первому секретарю центрального комитета коммунистической партии Грузинской ССР Акакию Мгеладзе. Процесс получил название – Мингрельское дело.
Предыстория.
Весной 1951 года министр Государственной Безопасности Грузинской Советской социалистической республики Николай Максимович Рухадзе получил информацию о взятках, коррупции, злоупотреблении служебным положением со стороны прокуроров Грузии (большинство — мингрелы). Дело вначале было уголовным, позже переросло в политическое. Написал об этом доклад Сталину. Осенью того же года Центральным комитетом всесоюзной коммунистической партией было принято решение о существовании в Грузии «мегрело-националистической группы», руководил которой Барамия. На следующий день арестовали всех главных прокуроров и членов партии Грузинской ССР, выдвигаемых Берией (тоже национальность – мингрел):
- Второй секретарь центральной комиссии коммунистической партии большевиков ГССР Барамия Михаил Иванович
- Главный прокурор грузинской советской социалистической республики Шония Владимир Яковлевич
- Заместитель министра юстиции Грузинской ССР Бзиава Константин Павлович
- Министр Юстиции ГССР Рапава Авксентий Нарикиевич
- Академик академии наук ГССР Шария Петр Афанасьевич
- Заведующий партийным отделом профсоюзных органов центрального комитета компартии большевиков ГССР Константин Георгиевич Чичинадзе
Этот процесс скомпрометировал Берию. Центральный комитет всесоюзной коммунистической партии большевиков осенью 1951 года выдал постановление «О взяточничестве в Грузии и антипартийной группе товарища Барамия». В нем указано, что в «мингрельскую националистическую группу» вошли Барамия, Шония, Рапава и другие. Также делался акцент на том, что эта группа покрывала мегрельских взяточников, стремилась выдвинуть мингрелов на важные должности в государственной системе Грузии. В постановлении говорилось, что если этой националистической группе не оказать сопротивление, возникнут новые руководители из провинций Грузии, коммунистическая партия разделится на «серию партийных провинциальных княжеств», имеющих реальную власть. Также мингрельские националисты обвинялись в обслуживании грузинской эмигрантской шпионской организации Евгения Петровича Гегечкори, жившего в Париже (дядя жены Берии Н.Т. Гегечкори ).
Позже в рамках мингрельского дела арестовали более пятисот человек, из них семь членов центральной комиссии коммунистической партии ГССР, 427 секретарей районных, городских и областных комитетов партий.
Рухадзе вместе со своими сотрудниками применил запрещенные методы ведения следствия, заставил большинство из арестованных признать то, что они вели подрывные работы по заказу иностранной разведки, совершали попытки занять руководящие должности в Грузии, а после — отделить Грузию от Советского Союза. Такие показания придали мингрельскому делу большой резонанс. Первый секретарь коммунистической партии ГССР Кандид Чарквиани также лишился своей должности и влияния. Он не являлся мингрелом, но ему предъявили обвинение в том, что он не выявил заговорщиков в коммунистической партии ГССР. В 1952 году Центральная комиссия всесоюзной коммунистической партии большевиков в своем постановлении «О положении дел в Компартии Грузии» указала, что обвиняемые пытались ликвидировать советскую власть в ГССР, прибегая к помощи иностранных империалистов. Партийный аппарат Грузии продолжали «чистить». Вместо К.Н. Чарквиани на должность первого секретаря центральной комиссии компартии большевиков назначен Акакий Иванович Мгеладзе. Через время Рухадзе получил от Барамии показания (возможно, они основывались на личных причинах), которые скомпрометировали Мгеладзе и отправил эти показания в политическое бюро центральной комиссии ВКП.
После получения протоколов допроса, Сталин в своем обращении к Мгеладзе и к сотрудникам бюро центральной комиссии компартии большевиков ГССР в апреле 1952 года раскритиковал Министерство Госбезопасности Грузии, самого Рухадзе. Также Сталин сделал заявление о том, что Рухадзе не должен был отправлять компромат на руководителей Грузии без согласования этих действий с центральным комитетом компартии большевиков и правительством Грузии. В это же время проводились следственные мероприятия над Виктором Семеновичем Абакумовым и другим людьми, занимавшими руководящие должности в Министерстве госбезопасности СССР, которые сопровождались «чисткой» органов госбезопасности. Рухадзе сняли с должности и вскоре арестовали. Мингрельское дело продолжалось до самой смерти Сталина, а после его смерти по инициативе Берии дело закрылось.
В 1953 году Президиум центральной комиссии компартии Советского Союза выдал постановление «О нарушениях советских законов бывшими министерствами государственной безопасности СССР и Грузинской ССР». В нем указывалось, что дело мингрелов – это провокационный обман Рухадзе. Говорилось о том, что Рухадзе состоял в сговоре с экс заместителем министра Министерства госбезопасности СССР Михаилом Рюминым
События после смерти Сталина
Весной 1953 года мингрелов, поддерживаемых Берией, реабилитировали и вернули на их должности. По словам председателя СМ ГССР (1952-1953 г.г.) Захария Николаевича Кецховели, амнистию получили большинство осужденных не только в рамках мингрельского дела, но и обвиняемые в злоупотреблении и преступлениях. Некоторых мингрелов через шесть месяцев повторно арестовали (после ареста Берии), а осенью 1955 года — расстреляли как участников «банды Берии».
Источник
«МИНГРЕ́ЛЬСКОЕ ДЕ́ЛО»
В книжной версии
Том 20. Москва, 2012, стр. 345
Скопировать библиографическую ссылку:
«МИНГРЕ́ЛЬСКОЕ ДЕ́ЛО», в 1951–52 политич. процесс в СССР, направленный против парт. и сов. руководителей Груз. ССР, преим. мегрелов (мингрелов) по национальности. Организовано по указанию И. В. Сталина. Поводом послужила поступавшая к нему информация о многочисл. фактах коррупции и злоупотреблений, в которых были замечены некоторые высшие парт. и сов. руководители Груз. ССР. Возникнув как уголовное, «М. д.» вскоре приобрело политич. характер. В сент. – нояб. 1951 мин. гос. безопасности Груз. ССР М. Н. Рухадзе, который встречался со Сталиным во время его отпуска в Сочи, провёл в республике аресты 37 высокопоставленных чиновников, в т. ч. соратников Л. П. Берии (также мегрела по национальности): 2-го секретаря ЦК КП(б) Груз. ССР М. И. Барамии, зав. отделом парт., профсоюзных и комсомольских органов ЦК КП(б) Грузии К. Г. Чичинадзе, мин. юстиции Груз. ССР А. Н. Рапавы, проф. Тбилисского гос. ун-та М. А. Шарии [в 1943–48 секретарь ЦК КП(б) Грузии]. Тем самым «М. д.» косвенно способствовало компрометации Берии. В постановлении ЦК ВКП(б) «О взяточничестве в Грузии и антипартийной группе т. Барамия» от 9.11.1951 указывалось, что в ЦК КП(б) Грузии и в его аппарате образовалась «мингрельская националистическая группа» [Барамия, Рапава, прокурор республики В. Я. Шония, зав. адм. отделом ЦК КП(б) Грузии Н. И. Кучава, Чичинадзе и др.], которая не только покровительствовала взяточникам из мегрелов, но и преследовала цель захватить важнейшие посты в парт. и гос. аппарате Грузии и выдвинуть на них мегрелов. Особо подчёркивалось, что если «антипартийный принцип мингрельского шефства» не получит отпора, появятся новые «шефы» из др. провинций Грузии, а компартия Грузии распадётся на «ряд партийных провинциальных княжеств», обладающих реальной властью. В постановлении также говорилось, что «немалое количество мингрельских националистов», входивших в группу Барамии, обслуживали груз. эмигрантскую «шпионско-разведывательную организацию» проживавшего в Париже Е. П. Гегечкори – дяди жены Берии, урождённой княжны Н. Т. Гегечкори.
Источник
Мингрельское дело
Оно оказалось дочерним «делу Еврейского антифашистского комитета», иногда называемому «крымским», поскольку в его основу было положено письмо, направленное в феврале 1944 в адрес советского правительства, с просьбой о создании в Крыму еврейской автономной республики.
Вторым родителем «мингрельского дела» было «дело Сланского». Оба процесса завершились почти в одно и то же время: летом-осенью 1952 года. «Мингрельское дело», которое должно было финишировать в это же время, запоздало.
Раскручивание всемирного «сионистского заговора» началось Маленковым, но неожиданно смертельная угроза нависла над его другом Берией, бывшим куратором тайных операций по оказанию помощи Израилю. Когда провалился план по созданию советского форпоста на Ближнем Востоке, Сталин обрушился на руководство компартии Чехословакии, обвинив их в заговоре. Повсюду он выискивал еврейские корни. В один из дней его воспалённое воображение сделало открытие: мать Берии – мингрельская еврейка, и, стало быть, Берия – скрытый враг, затаившийся сионист. Теперь причина политических неудач на Ближнем Востоке ясна. Предательство. Осталось найти доказательства, способные убедить в этом остальных членов Политбюро.
Чтобы вытеснить Берию из кремлёвского руководства, обвинить в заговоре и расстрелять – сценарий устранения членов Политбюро, опробованный на Каменеве, Зиновьеве, и Бухарине – Сталин затеял «мингрельское дело».
Обвинение в государственной измене и в сговоре с иностранными разведками, которое планировалось предъявить Берии, базировалось на фактах, которые тот никогда не скрывал ни от Сталина, ни от Молотова. Дядя его жены был министром иностранных дел в меньшевистском правительстве Грузии в Париже, а племянник и того хуже – оказавшись в плену, сотрудничал с немцами.
Уже одного этого было достаточно, чтобы «наградить» Берию пятьдесят восьмой статьёй Уголовно-процессуального кодекса, применявшейся к членам семьи предателя Родины. Впрочем, то, что не успел сделать Сталин, доделал Хрущёв – пятьдесят восьмая статья была использована для наказания сына, невестки, жены, матери, тёщи и сестры Берии.
«Мингрельское дело» стартовало в 1951 году с кампании против взяточничества – на тот момент в Грузии немало руководящих постов занимали мингрелы. Вскоре Сталин вызвал министра государственной безопасности Грузии Рухадзе и приказал ему найти доказательства связей мингрелов с иностранными разведками и выискать свидетельства, подтверждающие их желание отделиться от СССР. Он потребовал разоблачить политические контакты «главного мингрела» с его парижским дядей.
По указанию Рухадзе были арестованы бывший министр госбезопасности Грузии Рапава, генеральный прокурор Шония и академик Шария, короткое время работавший заместителем начальника внешней разведки НКВД. Все они были близки к Берии. Их обвинили в том, что через агента НКВД Гигелия, вернувшегося в 1947 году из Парижа с женой-француженкой, они поддерживали связь с антисоветскими эмигрантскими организациями.
Раскручивая «мингрельское дело» и подготавливая общественность к появлению нового народа-изгоя, Сталин продиктовал решение, опубликованное в советской печати: «мингрелы связаны с турками, среди них есть лица, которые ориентируются на Турцию».
Намёк понят. Обвинение в связях с Турцией, союзником Гитлера, в 1944 году было предъявлено туркам-месхетинцам, которых в двадцать четыре часа погрузили в теплушки и вывезли в Сибирь и в Среднюю Азию. Через семь лет такая же судьба ожидала мингрелов.
Сталин предложил Политбюро направить в Тбилиси партийную комиссию по расследованию «мингрельских уклонистов» и поручить руководство следствием мингрелу Берии. Он надеялся, что Берия станет выгораживать своих друзей и знакомых, что станет доказательством его вины.
Будучи изощрённым садистом, Сталин любил подсматривать за моральными муками своих жертв. Он мог прийти к ним домой за несколько дней до ареста, позвонить по телефону, подбодрить, утешить, дезориентировать и деморализовать. Так, например, было с Бухариным. Немалое наслаждение испытывал он, наблюдая за товарищами по Политбюро, которые, не раздумывая, жертвовали жёнами, детьми, предавали братьев, отказывались от друзей. Он испытывал их, проверяя на благонадёжность. Настала очередь доказать свою преданность Берии. Сталин хорошо усвоил принцип: расправу должна совершить рука соплеменника.
Приехав в Тбилиси, Берия уволил своего ближайшего соратника, первого секретаря ЦК компартии Грузии Чарквиани. По приказу Сталина его сменил Мгеладзе, давний враг Берии. Опасаясь обвинений в «мингрельском национализме», Берия вынужден был закрыть мингрельские газеты. Начались аресты. Об их масштабах можно судить из воспоминаний Хрущёва. Стопроцентно доверять им нельзя, но, зная, как добросовестно абсолютно все члены Политбюро выполняли указания Сталина, не жалея даже ближайших друзей, на этот раз приходится с ним согласиться.
«Тогда много было произведено арестов, но Берия ловко вывернулся: влез в это дело как „нож Сталина» и сам начал расправу с мингрелами. Бедные люди. Тащили их тогда на плаху, как баранов»[187].
Осенью 1951 года Сталин находился на лечении в Сочи. Он поручил Берии выступить на торжественном заседании партийного и государственного актива, посвященном празднованию 34-й годовщины Октябрьской революции. Для тех, кто не знал Сталина, это был знак: Берия нынче в фаворе. Игнатьев, новый министр госбезопасности, владел иной информацией.
В эти же дни по секретному распоряжению Сталина первый заместитель министра госбезопасности СССР Огольцов направил в Тбилиси новую группу следователей, которые должны были выбить из арестованных признания, порочащие Берию и его жену. По согласованию со Сталиным был утверждён план оперативной разработки родственников и ближайшего окружения Берии.
В квартире матери Берии, проживающей в Грузии, установили подслушивающие устройства. Сталин знал, что сын Берии – специалист по радиоразведке. Он участвовал в этом качестве в Тегеранской и Ялтинской конференциях и контролировал свои разговоры. Но мать Берии, находясь вдали от сына, может не сдержаться и выразить сочувствие арестованным. Дополнительный конфликт, разработанный опытным режиссёром: Берия – мингрел, а мингрелы не ладят с гурийцами, которым доверял Сталин. Само собой разумеется, в частных беседах она станет обвинять Сталина в страданиях мингрелов…
Мингрелы держались стойко. Московские следователи докладывали Рухадзе, что они уже почти установили связь между семьёй Берии и арестованными националистами, и топтались на месте – мингрелы не признавались.
…Одновременно с «мингрельским делом» в Москве продолжалось следствие над ЕАК. Сталин требовал ускорить подготовку процесса, который, по его мнению, развивался медленно и не в том направлении. Весной 1951 года Суханов, помощник Маленкова, принял в своём кабинете следователя по особо важным делам Министерства государственной безопасности подполковника Рюмина. По его указанию Рюмин написал донос на своего начальника, Абакумова, обвинив его в том, что он саботирует расследование деятельности вражеской агентуры[188].
В июле Абакумов был арестован. На его место был назначен Игнатьев. Рюмин стал начальником Следственной части по особо важным делам. Через три месяца, 20 октября, он был назначен заместителем министра госбезопасности по следственной работе.
Скромный подполковник, взлетевший на министерское кресло, чувствовал, что поймал птицу Феникс. Вдохновлённый доверием Сталина, Рюмин быстро очертил контуры разветвлённого, тщательно законспирированного заговора еврейских буржуазных националистов. В его воображении появились три группы заговорщиков.
Одна, обезглавленная процессом ЕАК, почти полностью состояла из деятелей науки и культуры. Другая группа, куда входили кремлёвские врачи, профессора, планировала злодейское умерщвление руководителей партии и правительства. А третья, – писал Судоплатов, – по замыслу Рюмина «самая опасная, включала в себя генералов и старших офицеров госбезопасности из евреев по крови и духу (сюда Рюмин отнёс и тех, кто был женат на еврейках), должна была захватить власть, сместить товарища Сталина и установить диктатуру Абакумова»[189].
Чтобы «всемирный сионистский заговор» выглядел масштабнее и впечатляюще, Игнатьев и Рюмин решили назначить Берию одним из его руководителей и объединить «дело ЕАК», аресты руководящих работников МВД и «мингрельское дело». Они поддержали обвинения Рухадзе, что Берия скрыл от партии своё еврейское происхождение и в Грузии готовил заговор против Сталина. К «всемирному сионистскому заговору» планировалось привлечь всех опальных членов Политбюро.
Из-за отсутствия доказательств Рухадзе планировал похитить в Париже лидеров грузинских меньшевиков, родственников жены Берии, привести их в Грузию и на месте выбить из них нужные показания. Операция не состоялась по одной лишь причине. Судоплатов, которому Игнатьев приказал выехать в Тбилиси для оценки возможностей грузинской разведслужбы провести операцию и при необходимости помочь им подготовить похищение, возвратившись в Москву, доложил об их неспособности квалифицированно работать за рубежом. Игнатьев ответил, что инициатива исходила от Рухадзе и Сталин лично её одобрил. Но на этом план похищения застопорился[190].
В марте 1952 года Игнатьев направил текст обвинительного заключения по ЕАК Сталину. «Мингрельское дело» все ещё топталось на месте – обвинение в заговоре не подкреплялось убедительными доказательствами и свидетельствами арестованных.
Сталин, недовольный Рюминым и Рухадзе, обвинил Рухадзе в обмане партии и правительства. В июле он приказал арестовать его и посадить в Лефортово. Рюмин отделался снятием с должности заместителя министра госбезопасности. В ноябре 1952 года он был уволен из органов. Новый виток «мингрельское дело» получить не успело – Сталин умер.
17 марта 1953 года по приказу Берии Рюмин был арестован. Чувство реальности им было утрачено. Из Лефортово он писал письма Маленкову и призывал его к бдительности перед лицом международного еврейского заговора. Освобождать его не решились даже после ареста Берии – слишком одиозной оказалась его персона. Правительственное сообщение от 7 июля 1954 года гласило: «Учитывая особую опасность его деятельности и тяжесть последствий совершенных им преступлений, Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Рюмина к высшей мере наказания – расстрелу».
Судьба Рухадзе оказалась трагикомичной – в 1955 году его расстреляли в Тбилиси вместе со своими бывшими жертвами. После смерти Сталина они были освобождены Берией, а затем вновь арестованы – за связь с Берией. Рухадзе, на свою беду, сидя в тюрьме, закидал Берию письмами с просьбой об освобождении, обращаясь к нему как к «Великому Человеку». Три месяца спустя, когда Берия был арестован, эти письма сослужили ему дурную службу. Рухадзе расстреляли как члена разветвлённой бериевской банды.
«Мингрельское дело» и «дело врачей» было закрыты Берией сразу же после смерти Сталина. Точку в «мингрельском деле» поставил Хрущёв, оформив закрытие специальным решением ЦК КПСС.
Поэтому после ареста Берии, когда им могли бы воспользоваться, о нем даже не вспоминали.
Все члены Политбюро знали – об этом говорил Микоян на июльском пленуме (1953), – что существовал план Сталина по устранению Берии. Естественно, он радовался, узнав о смертельной болезни своего будущего палача. Ему было невдомёк, что в расстрельном списке Хрущёва он тоже значился первым. Маленков, близкий друг Берии, предав его, продлил пребывание в Кремле на четыре года, пока вместе с Молотовым и Кагановичем не был отправлен Хрущёвым в политическое небытие.
Настоящая причина дела — шпионаж. Потом все было извращено — каждым в свою выгоду. Сталина оттеснили и извратили.Так тогда жили. И сделать с этими людьми ничего было нельзя как и сейчас.
Источник